Общая судьба.

Берег любит моряков, а море- дураков.

Флотская поговорка

Объединение экипажа, понимание общей судьбы не происходит само по себе. Нельзя, собрав моряков, посадив их на корабль и отправив в море, автоматически получить экипаж, который был бы способен действовать как единое целое. Пройдут месяцы совместной отработки, прежде чем моряки начнут понимать друг друга и смогут действовать совместно. Нужно провести недели в море, прежде чем в действиях экипажа появится уверенность, которая отличает боевой экипаж от берегового.

Экипаж начинается с командира. Он задаёт ту планку, на которую должен подняться весь экипаж. Вера в своего командира сплачивает экипаж не меньше, чем общая цель. Вера в своего командира, вера в свои силы, вера в своих подчинённых, вера в свой экипаж- эти этапы проходит каждый моряк, прежде чем он становится членом боевого экипажа. Уверенность в том, что каждый выполнит то, что он должен, чувство ответственности за весь экипаж, желание сделать всё, что возможно, но не подвести своих товарищей,- всё это и есть чувство общей судьбы.

Всё, о чём я здесь говорю, сильно отличается от навязываемой нам американской идеи индивидуализма. Герой-одиночка хорош в американских кинобоевиках, но в реальной жизни толку от него мало. Жизнь экипажа может зависеть от одного человека, но победить в бою может только весь экипаж. Страна может иметь хорошего президента, министров и даже губернаторов, но пока она не будет представлять из себя единого целого- она обречена.

Россия занимает одно из первых мест в мире по количеству бизнесменов и одно из последних- по количеству успешных компаний и фирм. Почему? Потому что наши бизнесмены не себя подчиняют бизнесу, а стремятся бизнес подчинить себе. Послушайте речь моряка. Вы услышите: "Мы вышли в море... Мы попали в шторм... Мы тушили пожар... Мы... Мы..." А вот, что вы услышите от наших бизнесменов: "Я создал... Я сделал... Я решил... Я достиг... Я... Я..." Какая уж здесь общая судьба?! В свою очередь и работники платят своим работодателям той же монетой. Успешными на рынке являются те компании и фирмы, которые смогли создать единые команды из работников и работодателей, объединив их общей судьбой.

В нормальном государстве вооруженные силы являются элитой страны, а подводники- элитой вооруженных сил. А как становятся подводниками? Подводником можно стать только в море. Если взять за основу данную истину, то Россия давно уже лишилась своего подводного флота. Если экипаж не выходит в море более года, он перестаёт быть боевым. Это особенно ярко проявилось в гибели АПЛ "Курск". Я попытаюсь показать становление подводника на собственном примере. Мой путь не является чем-то особенным, такой же путь прошли сотни офицеров моего поколения.

Я окончил училище им. Фрунзе с "красным" дипломом в 1981 году и пожелал служить на Камчатке. О причинах своего выбора я не хочу распространяться, но об этом я ни разу не пожалел. На флотилии мне предоставили право выбора места службы. Я выбрал атомную подводную лодку первого поколения, вооружённую крылатыми ракетами средней дальности. Этот выбор я должен пояснить, так как его иногда не могут понять даже многие подводники, потому что принято считать, что служба на более современных подводных лодках более почетна.

Экипажи первых атомных подводных лодок набирались из лучших специалистов с дизельных лодок. Это была элита подводного флота. В специальных центрах их обучали эксплуатации новой техники, которая была далека от совершенства. Все аварии того времени показывают, что даже на такой технике подводники творили чудеса. Обращаю особое внимание на то, что учебные центры не готовили подводников, а только переучивали их. Они и до сих пор не в состоянии готовить подводников. Подводных лодок было мало и все они использовались максимально. В этих условиях на лодках нельзя было держать "балласт". Если человек не справлялся со своими обязанностями, то его списывали на берег. На лодках первого поколения сложилась особая идеология подводного плавания, которая впитала в себя всё лучшее с дизельных подводных лодок и добавила возможности атомоходов. К сожалению, эту идеологию флоту сохранить не удалось.

Количество лодок быстро росло, на флот шли корабли второго поколения. Экипажи на них набирались уже с первого поколения, которое само постоянно находилось в морях. Кого в этих условиях отпустит командир на новое формирование? Часто на новые лодки назначали выпускников училищ, которые не имели никакого опыта и ещё не сформировались как подводники, а учебные центры не способствовали этому формированию (они продолжали переучивать подводников). Всё это приводило к тому, что уровень подготовки экипажей сильно снизился. Знания подводников всё чаще ограничивались только кругом специальных вопросов. Количество лодок увеличилось, а значит появилась возможность держать целые экипажи в заводах. На эти экипажи списывали "балласт" с боевых кораблей. Часто на новое формирование посылали офицеров с этих "заводских" экипажей. Но даже если на новое формирование попадал боевой экипаж, то он отрывался от моря на многие месяцы и даже годы. Более чем достаточный срок для полной деградации. Это привело к тому, что третье и последующие поколения подводных лодок стали представлять опасность уже не для потенциальных противников государства, а для своих экипажей. А я хотел служить на боевом экипаже.

Было и ещё несколько причин, сказавшихся на моём выборе: лодка прошла модернизацию, на ней было установлено уникальное оружие, на ней был установлен лучший (из электромеханических) навигационный комплекс НКМ-4-5. Так я попал в экипаж капитана 2 ранга Ю.Г.Пищальникова. Так начались мои уроки на подводной лодке.

По прибытии в экипаж я получил два зачетных листа, которые должен был закрыть за два месяца. Листы содержали около сотни вопросов, каждый из которых требовал подготовки как к экзамену. У меня опустились руки, но через два месяца я закрыл свои зачетные листы. Помню, что один из зачетов я закрыл флагманскому штурману дивизии в два часа ночи. Так я усвоил урок №1: если хочешь служить на подводной лодке, забудь слово "невозможно".

Закрыв зачетные листы, я получил допуск к самостоятельному управлению группой. Я уже начинал считать, что знаю и умею многое, но командир лодки вернул меня на землю. У командира подводной лодки была своя система воспитания офицеров: периодически он лично проводил отработки офицерского состава по борьбе за живучесть (все действия производились фактически), каждый из офицеров постоянно имел зачетный лист (на допуск к несению вахты вахтенным офицером, на вышестоящую должность, на допуск к управлению кораблём, на допуск к дежурству по кораблю и т.д.), командирская подготовка сводилась к практическим занятиям, каждый офицер имел в секретной части три тетради, по которым командир контролировал самостоятельную подготовку офицера. Так я усвоил урок №2: подводник должен постоянно учиться, чтобы быть в форме.

Наша лодка проходила послепоходовый ремонт. Для этого она сначала встала в док, а потом- в завод. Я тогда уже понимал, что не могу считаться полноценным подводником и штурманом, если не схожу в море. Я начал "доставать" флагманского штурмана и в феврале 1982 года добился своего. Я был прикомандирован к экипажу, который собирался в автономку. Закончилась моя спокойная жизнь, лодка месяцами не вылезала из морей: задачи 2, 3, Сл; торпедные стрельбы; ракетные стрельбы; различные обеспечения; участие в учениях. Меня уже начинало тошнить от моря, когда в мае мы ушли на боевую службу. Для подводника практически нет разницы между боевой службой и боевыми действиями, только вероятность вернуться живым в первом случае значительно выше. В любой момент может прозвучать доклад акустика: "Слышу шум винтов торпеды". Это значит, что уже началась война, и если экипаж не сработает грамотно, то через несколько минут для него она и закончится. В автономке я усвоил урок №3: подводник должен быть постоянно готовым к действию. Аварийные тревоги случались примерно раз в неделю: пожары, выходы из строя материальной части, падение АЗ, был даже взрыв АБ. Экипаж был отработан до автоматизма, звук аварийной тревоги не вызывал никаких эмоций (только сразу слушаешь, где и какая авария).

Мы стояли во Вьетнаме, когда получили приказ на экстренный выход в море. В Филиппинском море нас "зацепили" американские фрегаты, от которых мы легко оторвались на скорости. Потом был контакт с "Орионом". Мы понимали, что что-то происходит. Когда лодка вышла из Филиппинского моря, она была брошена на перехват АМГ во главе с атомным авианосцем. Лодка шла на максимальной скорости. Сначала были обнаружены работающие гидролокаторы кораблей охранения, а потом и сами корабли. Наша подводная лодка, как горячий нож сквозь кусок масла, прошла сквозь противолодочную оборону авианосца и всплыла у его борта. Мы произвели учебную торпедную атаку, за которую командир лодки был награжден орденом (награжден был и замполит). Во время войны авианосец был бы уничтожен. Наша старушка уничтожила бы цель, которая превосходила её в десятки раз. Так я усвоил урок №4: в бою всё решают люди и их подготовка, а не только техническая оснащённость. Даже на устаревшей технике подготовленный экипаж может выйти победителем. Хорошо бы, если бы этот урок усвоили и наши политики, которые в подготовке армии главный упор делают на техническую оснащенность, забывая о роли человеческого фактора. Побеждают люди, а не техника.

Осенью 1982 года мы вернулись в базу из похода, который длился более четырёх месяцев. Я считал себя уже опытным подводником, который за один год прошёл путь от салаги до боевого офицера. Но я не долго наслаждался своим положением, в декабре 1982 года я был назначен командиром боевой части. Нужно было начинать всё сначала: опять сдавать зачеты на допуск к самостоятельному управлению боевой частью, готовить боевую часть к сдаче курсовых задач, готовить боевую часть к боевой службе. Было очень тяжело, но я уже хорошо усвоил урок №1. В марте 1983 года подводная лодка ушла на боевую службу, и я был на ней командиром БЧ-1. Опять были аварийные тревоги, отрыв от слежения, слежение оружием и т.д. Только мера ответственности у меня была уже другая. Боевая служба длилась более шести месяцев и закончилась тем, что у нас потёк реактор. Обратно мы возвращались на одном борту. В Японском море нас "зацепили" американские фрегаты. Они нас взяли, когда мы проходили Корейским проливом в надводном положении. Лодка имела ограничение по скорости из-за аварии, но командир смог обмануть американцев и оторваться. Четыре американских фрегата не смогли удержать аварийную подводную лодку первого поколения.

Когда мы подходили к району всплытия у своих берегов, то услышали разрывы гранат. Разрывы шли сериями и означали, что подводной лодке приказывают всплыть. Это был самый страшный момент в моей службе, так как он означал, что лодка потеряла своё место и теперь её атакуют как вражескую. Это был приговор для меня как для штурмана. Я подвёл весь экипаж. Но когда мы всплыли в надводное положение, то оказалось, что мы находимся в положенном районе. Просто данный район оперативный дежурный флота запланировал для учений противолодочных кораблей, а наш район всплытия перенёс в другое место, но опоздал с передачей соответствующего РДО. Оперативный дежурный был наказан, но наказание это было значительно более мягким, чем то, которое получил другой оперативный дежурный, который забыл послать машину в аэропорт для встречи супруги одного из штабных адмиралов. Так я усвоил урок №5: не верь, не бойся, не проси. Подводник может доверять только тем людям, с которыми он выходил в море, которых он проверил в деле. Подводник должен боятся только одного: подвести людей, которые ему доверяют. Подводник может рассчитывать на помощь только тех, кому он доверяет и кто доверяет ему. Никто и никогда на берегу не узнает всей правды о том, что происходило на подводной лодке в море. Никогда подводник не будет откровенным со штабным или береговым офицером. В течение моей службы у меня было несколько возможностей для перехода на штабные должности, но я не мог этого сделать, потому что это было бы равносильно предательству, переходу на сторону врага. Сейчас как грибы растут различные общества подводников, в которых объединяют всех подряд. Это означает, что данные общества не имеют никакого отношения к подводникам. Нельзя за один стол усаживать боевого офицера и паркетного шаркуна. Братство, братва, браток- эти слова изгажены уголовной поганью, но для тех, кто служил в боевых подразделениях, они означают очень многое.

Мои нападки на штабную армию можно воспринимать как месть неудачника, у которого не удалась служба. Это не так. В основе моих нападок лежат факты. Приведу ещё несколько примеров. Наша лодка подверглась проверке главным штурманом ВМФ. В целом проверка была пройдена успешно, но имелось несколько замечаний. Я не был согласен с большинством из этих замечаний, но для меня авторитет главного штурмана был очень высок, и я устранил замечания в кратчайший срок. Через несколько недель нашу лодку проверял флагманский штурман флотилии. Он много и долго на меня орал за то, что я бездумно выполняю указания "разных идиотов". Его не смутило то, что в роли идиота выступал его начальник. Прошло ещё несколько лет, прежде чем я разобрался в той мышиной возне, которая существует в штабных коридорах, где идёт постоянная война между различными группировками за сферы влияния.

Лодка становилась на плановый ремонт. Техника в штурманской боевой части была в норме, за исключением одной системы. Для ремонта этой системы нужна была специальная аппаратура, которая находилась на СРЗ (ремонтный завод). Обычно командир группы брал бутылку спирта и приводил специалиста с аппаратурой на борт. В этот раз я решил действовать как положено и написал заявку. Моя заявка ходила по разным штабам десять дней и собрала свыше десяти разных виз различных начальников. Последняя виза была начальника цеха СРЗ, которая гласила, что цех не имеет нужных специалистов и аппаратуры. Я внимательно изучил бумагу, потом дал командиру группы бутылку спирта, он привёл на борт специалиста с аппаратурой, через час система была исправна. Тогда у меня возник вопрос: зачем мне нужны все эти штабы, которые получают деньги только потому, что подводники ходят в море? Подводники своим трудом оправдывают их существование, а они не могут организовать простейшего ремонта, который за час может организовать любой корабельный офицер. Моя неприязнь к штабам и штабным офицерам имеет очень серьёзные основания.

В декабре 1983 года я летел в отпуск в Ленинград. Это был мой первый отпуск после выпуска из училища. Я был уже старшим лейтенантом и командиром боевой части. Но самое главное- я был подводником, и я был боевым офицером, у которого за плечами было две автономки. На наших лодках служили матросы срочной службы, которые имели наплаванность большую, чем современные старшие офицеры и адмиралы. Конечно, можно считать подводником даже господина Путина...

Что отличает подводника от других людей? Во-первых, ответственность. Чем выше должность на лодке, тем выше ответственность, тем больше людей находится в зависимости от твоих решений. Ответственность перед теми, кем руководишь ты. Ответственность перед теми, кто руководит тобой. Чувство ответственности не позволяет подводнику прикрываться чужой спиной или сваливать ответственность на своих подчинённых. Если я руковожу боевой частью- я отвечаю за всё, что в ней происходит. Во-вторых, терпение. Подводник постоянно должен учиться и обучать своих подчинённых. Нужно десятки раз повторить одно и то же действие, чтобы добиться нужного эффекта. Нужно десятки раз проверить приборы и отдельные элементы, чтобы найти неисправность. Всё это требует огромного терпения. В-третьих, рассудительность. Подводник, практически всегда, принимает решения в условиях недостатка информации. При этом цена ошибочных решений очень велика. Служба на подводных лодках развивает аналитическое мышление.

И самое главное- служба на подводных лодках меняет сознание людей. Подводник отличается от обычного человека: обычный человек бежит от опасности, подводник стремится навстречу опасности; для обычного человека личность начальника священна, для подводника не существует другого авторитета, кроме компетентности; для обычного человека простительна трусость, для подводника она смертельна; для обычного человека его личность- главное; для подводника главным является экипаж.

В экономике есть закон, который гласит, что 20 процентов активов приносят 80 процентов прибыли. Я думаю, что этот закон универсален. Примерно 20 процентов подводников вытягивали на себе 80 процентов всей боевой подготовки подводных лодок. Всё, о чем здесь было написано, относится к этим 20 процентам. Сейчас многие считают себя подводниками или так называют, хотя реально ими не являются. Если государство хочет создать боеспособный подводный флот, оно должно начать с объединения этих 20 процентов, анализа их опыта и выработки идеологии подводного плавания. Кроме того, эти люди обладают честью и значительными интеллектуальными ресурсами, а это именно то, чего так не хватает нашему государству. Но те, кто хочет использовать эти ресурсы, должны помнить об уроке №5. Нужно будет сначала заслужить доверие этих людей. Их слишком часто предавали.

Подводники моего поколения, в основной своей массе, шли в море служить своему народу. Защищая свою Родину, они готовы были отдать за неё свои жизни, выполняя свой священный долг. От придурка Гайдара я узнал, что офицер является простым чиновником, а президент Путин считает, что защита Отечества не является священным долгом, а является простой работой за деньги. Интересно, как современное руководство страны будет набирать экипажи, исходя из таких позиций. В современных условиях я бы не пошёл служить на подводные лодки. Может быть родственники Гайдара или Путина пойдут?